Отвали, друг, я по пятницам не подаю.

Отредактировано АйзикБромберг (2007-09-16 20:38:34)

Глава двадцать шестая. Нечего верить кому попало.

   Сегодня я узнал о себе нечто новое. Нечто такое, чего предпочел бы не знать. Но так уж случилось.
   Деметриос слег в гнилой горячке. Я не знал об этом до той минуты, как рано поутру решетку моей двери отомкнул не он, а Юсуф.
   Вошел, сунул мне  миску и кружку, встал напротив, глядя с каким-то новым, испытующим выражением на лице. Я занервничал.
   - Позвольте спросить, господин мой, - тихо сказал я по-турецки, опустив глаза.
   - Спрашивай, чефыд, - разрешил он.
   - Где Деметриос?
   - Тебе-то что? При смерти, двух дней не протянет. Захворал еще вчера, а ночью я его сменил. Ну, шевелись, ты у меня не один.
   И снова уперся взглядом. Кусок встал мне поперек горла, я подавился, закашлялся, а он все стоял, глядя на мои содрогания, и молчал. Не знаю, как мне удалось закончить трапезу (слово опять греческое...). Миска и кружка опустели, я вернул их, но он все медлил. Наконец, помучив меня еще с минуту, все-таки ушел. Я тяжело опустился на скамью, отирая выступившие от кашля слезы. Я все еще был не один.
   - Чего ты хочешь от меня, - спросил я тихо, не надеясь быть услышанным, - зачем опять за меня наказываешь другого? Неужели только так ты и умеешь? Я не могу поверить, что тебе нравится мучить людей - но тогда почему они мучаются? Ты заложил  в пшеничное зерно безошибочный механизм, заставляющий его прорасти, заколоситься, созреть. И ты же допускаешь, чтобы люди гибли сотнями, как мухи. Теперь я остался один, защитить меня больше некому, и он это знает. Потому и не торопится. Знает, что я хочу жить, что у меня жена и ребенок - вот и уверен, что мне некуда деваться. Неужели действительно некуда? Ну что же ты молчишь?!
   ... Он явился после вечернего обхода. Принес с собой масляный фонарь, потому что огни были уже погашены и я сидел в полной темноте. Весь день, медленно сходя с ума, я прислушивался к звукам, доносящимся из коридора, и к вечеру был уже совершенно измотан. Должно быть, он остался доволен моим состоянием. И вообще был настроен очень добродушно - почти как в день нашего знакомства.   
   - Ну что, чефыд, готов твой грек, упокой Аллах его душу, - сказал он, грустно вздохнув, и на мгновение превратился в прежнего добродушного толстячка, - но мы-то с тобой еще живы?
   - Я думал, он тебе был другом, - ответил я, оторопев от мной же произнесенного слова "был".
   - Запомни, чефыд, - внезапно посерьезнев, он поднес фонарь к моему лицу, - друзей на этом свете ни у кого быть не может. Слишком большая роскошь, если хочешь дожить до старости. В собственном доме, и то нельзя доверять никому. Женщина с виду покорна, а ночью перережет мужу горло или за обедом отравы подсыплет в еду. Дети доносят на родителей, слышал о таком? А твои соплеменники, чефыд - не они ли тебя погубили? Вы хуже крыс, своих сожрать готовы - думаешь, я не знаю? Что вы вообще за люди, если друг друга ненавидите больше, чем чужих?
   - Вы не лучше, - сквозь зубы ответил я.
   - Знаешь ведь, что сейчас я не потащу тебя в экзекуторскую, - осклабился он, - вот и осмелел? Ладно, успокойся, я не за этим пришел. Опустевшее место кто-то должен занять. Был Деметриос, теперь буду я. Строптивые в тюрьме долго не живут.
   - Я знаю.
   - Ну так по рукам?
   - Нет.
   - А что ты скажешь на это? - прошептал он, молниеносно прижимая к моему горлу короткий нож - я даже не успел понять, откуда он выхватил оружие. - Хочешь, зарежу прямо тут, как свинью? И даже не отвечу - подумаешь, гяуром больше, гяуром меньше...
   - Режь, - ответил я спокойно. Мне бы испугаться, а я будто окаменел. Жизнь не стоила ни гроша. Отныне я был свободен от любых обязательств. Пусть Дина останется вдовой. Пусть ребенок растет без отца. Я готов.
   - Режь, - повторил я, схватился за рукоять поверх его пальцев и быстрым движением полоснул себя по горлу...
   ...- Дурак же ты, кейрос, - раздалось у меня над ухом. Я открыл глаза. Шею сдавливала повязка. Она была вся мокрая  и липкая. Дышать было больно. Надо мной возвышался Деметриос. Но от банальной догадки, что оба мы в раю, пришлось отказаться тотчас - знакомые грязно-белые каменные своды нависали над нашими головами.
   - Демо? - прошептал я и заплакал.
   - Ну как же не дурак, - покачал он головой,- уж, наверное, и хоронить меня собрался? Юсуф тебя, дурака, спас - вовремя оттащил в лазарет. Ты чего это резать себя вздумал? Да еще левой рукой... Ничего толком сделать не можешь...
   - Ничего, Демо, - сиплым счастливым голосом подтвердил я, любуясь его разбойничьей физиономией, - совсем-совсем ничего.

Продолжение следует

Люди, простите, заигрался в "Остров Кидда", не остается времени ни на что другое. Еще несколько дней, и возьму себя в руки.
Спасибо всем вам.
Айзик Бромберг.

Глава двадцать восьмая. Я не прощаюсь.

- Э-эй, герой, проснись...- прошептали над ухом.
- Ммм... Джек? Что такое? Ты куда собрался? Темно...
- Тихо-тихо-тихо... Вставай, живо. Ночь безлунная, все спят как убитые, вахтенный и то закемарил. Ну! Второй такой возможности не будет...
- Сбежать? Вплавь, что ли? И куда?
- Я уже спустил шлюпку. Берег далековато, но стоит рискнуть. Ну, шевелись! Или решил остаться?
- Нет уж, благодарю... - я приподнялся и ойкнул. Привет от Томаса...
- Тихо, - прошипел Джек, стискивая мою руку, - услышат, твари, у них слух тоньше человеческого...
Я невольно покосился на койку справа. Она была пуста.
- Томас вахтенным? - прошептал я в ухо капитану, на полусогнутых выбираясь из каюты.
- Он, красавец... - прошелестел Джек, и даже так в голосе слышалась ухмылка, - уморился, видать, за день... держись за меня, не отставай...
Мы чуть ли не ползком проследовали на верхнюю палубу. Тьма и вправду стояла хоть глаз выколи. Джек двигался вперед медленно, но уверенно, как опытный слепой. И вдруг резко остановился у поворота. Что-то было неладно. Я в который раз поразился его звериному чутью. По мне, все было так же спокойно, как и секунду назад...
- Bugger, -  выдохнул капитан, оттесняя меня за угол.
- Что случилось, Джек?
- Проснулся, дьявол. Сглазили мы удачу, надо было помалкивать...
- Что же делать? - растерялся я. В присутствии капитана я привык ничего не бояться  - и к такому повороту событий оказался не готов.
- Подождем, - безнадежно ответил Джек, и ясно было, что он сам не верит в то, что говорит, - может, снова заснет... время до рассвета еще есть...
Потянулись тягостные минуты. Я стоял, обхватив себя руками за плечи, ежась от ночной сырости, и пытался унять поднимающуюся в душе панику. Временами я поглядывал на Джека в надежде, что он, как всегда, каким-то чудом сумеет вывернуться и спасти свою шкуру - и мою заодно. Джек расслабленно привалился к стене - отдыхал перед очередным рывком... Или смирился с поражением, но еще не хотел в этом признаться? Надо отдать капитану должное, он всегда держался до последнего, но - тут я ясно понял это - он далеко не всесилен. И помощи нам ждать неоткуда.
... Неоткуда?
- Джек, - прошептал я, тронув его за плечо, - он ведь не заснет больше, верно?
- Верно, - угрюмо кивнул Джек и встал наконец на обе ноги, - плохо дело, герой. Другого шанса не будет.
- Джек, - сказал я еле слышно и облизал пересохшие губы, - дай я с ним потолкую.
Он быстро стрельнул взглядом в сторону штурвала, где, по нашим расчетам, должен был стоять боцман, потом снова на меня. Как ни странно, он даже не удивился. Должно быть, оттого, что времени на это не было.
- Рискни, - ответил он после секундного раздумья, - хуже не будет. Проси только за себя - может, и повезет... А я двигаюсь обратно, пока не застукали... потом еще придумаю что-нибудь...
- Дождись меня, Джек, пожалуйста! - взмолился я, - ну что ты теряешь? Пять минут, а потом можешь уходить. А?
Он колебался. Я молча смотрел на него, боясь сказать слово и все, как всегда, испортить.
- Ладно, - махнул он рукой, - коли тебе жить не хочется... валяй, упомяни и Джека...
Я наощупь двинулся вперед, ориентируясь на скрип штурвала и шаря руками перед собой. И так шел, пока кончики пальцев не коснулись прогнившего, разбухшего от сырости деревянного обода...
- Томас...
- Ох, черт тебя подери! - выругался боцман, вздрогнув от неожиданности, - ты что тут делаешь?
- Томас, - повторил я с нажимом, - позволь попросить тебя кое о чем.
- Таак, - протянул он, сразу оценив ситуацию, - сбежать вздумали?
- Томас, - я посмотрел ему в глаза -  как вчера, отчаянно пытаясь отыскать в них хоть что-то человеческое. Глаза были абсолютно неподвижны и бесстрастны, как черные блестящие бусинки.
- Томас, - повторил я в отчаянии, ясно слыша, как тикают невидимые часы, отмеривая последние минуты моей земной жизни, - я не прошу помочь нам. Прошу только не мешать, ты ведь мог просто заснуть на вахте. Сотвори добро. Ты уже сделал один шаг по этому пути. Значит, выбрал. Сделай же еще один.
- А что я получу взамен? - невесело усмехнулся боцман, - или ты думаешь, капитан похвалит меня за такое?
- Я буду вечно благодарен тебе, Томас, - ответил я не колеблясь, потому что лгать было нельзя, - это все, что я могу обещать.
- Ты даже не обещаешь молиться за меня, - констатировал  он, - верно?
- Верно. Прости, Томас. Я вольнодумец.
- Хорошую же сделку ты мне предлагаешь, - подытожил он, - и с какой стати я должен согласиться?
- Ты уже согласился, Томас, - тихо ответил я, не опуская взгляда, - иначе давно бы поднял тревогу, а не разговаривал сейчас со мной.
- Ты наглец, парень, - покачал он головой, - и у тебя чересчур длинный язык. Ты об этом знаешь?
- Да, - кивнул я, - знаю. От этого все мои беды, Томас.
Несколько мучительных для меня секунд боцман молчал, затем плюнул на палубу и велел:
- Убирайтесь. Оба. Чтоб духу вашего здесь не было. Даю десять минут.
   ... Спускаясь вслед за Джеком по штормтрапу, я все ждал, что Томас в последний момент окликнет нас и прикажет вернуться. Признаться, я не осуждал бы его за это. Слишком дорого ему будет стоить минутная слабость. Но этого не случилось.
Уже коснувшись ладонью банки, я услышал сверху шорох - и поднял голову. Томас перегнулся через борт,  крикнул что-то - я не расслышал - и взмахнул страшной перепончатой лапой. На дно шлюпки со стуком упала маленькая тяжелая вещица. Нагнувшись, я нашарил ее рукой. Плоский медальон на цепочке. В такие обычно помещается щепоть земли, или прядь детских волос, или еще что-нибудь - то, что служит памятью о суше. Я надел ее и заправил цепочку под ворот рубахи.
- Я верну тебе его, обещаю, - крикнул я наугад, задрав голову к еле различимой на фоне судна фигуре морского чудовища, - когда-нибудь мы встретимся, Томас...

Продолжение следует.

Отредактировано АйзикБромберг (2007-11-27 18:46:43)

Товарищи, всем спасибо.
Постараюсь больше не делать таких перекуров.
Искренне ваш -
Бромберг

АДМИНЫ! ПЛИЗ! Уберите с меня эту пьявку!!!!
С уважением -
Бромберг