[реклама вместо картинки]

"Черная Жемчужина"

Объявление

Дорогие члены экипажа форума «Черная жемчужина»!
Убедительно просим вас обратить внимание на следующие темы: Мы живы! и Предложения и пожелания в новом плаваньи.


Прежде, чем подняться на борт моего корабля, подумайте: готовы ли вы чтить Кодекс? Готовы ли вы быть братом (сестрой) и другом каждому члену команды? Готовы ли вы встать плечом к плечу рядом со своим капитаном перед лицом опасности? И нужен ли вам этот горизонт? Если да - добро пожаловать на борт! (капитан Джек Воробей)

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » "Черная Жемчужина" » Проза » Собрание сочинений Уильяма Тернера-младшего


Собрание сочинений Уильяма Тернера-младшего

Сообщений 1 страница 10 из 10

1

Вступление

Дорогой читатель! Хотя автор этих строк и был обучен грамоте, он никогда не брал в руки перо для забавы. А до сих пор я полагал изящную словесность именно забавой и пустым времяпровождением. Но все изменилось однажды вечером, в разгар судебного процесса надо мной, когда в камере предварительного заключения некий доброжелатель объяснил мне, что такое слэш...

Я не успокоился до тех пор, пока не нашел и не прочитал все подобного рода сочинения, так или иначе связанные с моим именем. Что я при этом испытал, я отлично помню, но тебе, дорогой читатель, не скажу. Потому что хотя и знаю черные слова, но употреблять их без крайней нужды не люблю...

Прочитанное оказало на меня такое сильное воздействие, что я неделю после этого ходил как во сне и потом еще неделю пил. И, наконец, взялся за перо...

И вот теперь я хочу представить твоему вниманию свои первые опусы. Не суди меня строго, я не слишком образован и еще не имею опыта в подобных делах.

С надеждой на снисхождение - Уильям Тернер-младший.

------------------------------------
Опус первый. Я и он.

Вот он, в моих руках. Привязанный  к креслу, с заткнутым ртом, он не может ни двигаться, ни говорить, и только нечленораздельно мычит...
Как долго я мечтал об этом. Мечтал коснуться его нежной шеи, сомкнуть руки на его запястьях, причинить боль, столь желанную для меня и столь пугающую его самого...
Разумеется, он тоже хочет этого. Его сопротивление - не более чем притворство. Иначе зачем же он так долго привлекал мое внимание, проявлял такую назойливость, можно даже сказать, преследовал по пятам? Зачем так упорно и страстно склонял и спрягал мое имя на всех углах в письменном, печатном и непечатном виде? Чем еще все это объяснить, если не страстным желанием испытать на себе то, что сейчас произойдет?
Я подхожу к нему. Долго и в упор изучаю. И наконец, наклонившись, вынимаю из-за голенища нож...
- Ну что? Будешь еще сочинять про меня слэш? - спрашиваю я грозно.
Он в ужасе мотает головой. И тогда, облегченно вздохнув, я обхожу его кругом и разрезаю веревки. Беги, страдалец...
На сегодня ты у меня последний...

P.S. "НЕТ НИЧЕГО СЛАЩЕ МЕСТИ" (с) ...

----------------------

Зачем

   Я добрый христианин, так уж меня воспитали. И усомниться в божественной мудрости себе не позволю. Но хотя бы спросить имею право - зачем?
   Зачем нас сотворили именно такими? Мы хотим как раз того, что запрещено. И чем строже запрещено, тем сильнее хотим.
   Можно признаваться в этом, а можно нет. От этого ничего не меняется.
   Она, наверное, думает, что когда я смотрю на нее, это преклонение. Отчасти она права. Это и есть преклонение, но не в том смысле, в котором это слово толкуют правила приличия.
   Мне хочется усадить ее на низкий табурет у камина. Снять к чертям эту жесткую шляпку. Благоговейно отогнуть край ее подола. Почтительно склонившись, помочь избавиться от туфелек и чулок. Распустить шнуровку, пусть дышит свободно. Освободить по очереди от всех этих пышных тряпок, ведь без них она гораздо красивее. И не спрашивайте, откуда я знаю это. Просто знаю.
   Я хочу раздеться тоже. Подойти вплотную, в восхищении рассматривая ее голое тело - лучшее творение господне. И с упоением прижаться к ней - грудь в грудь. Это же так приятно, она хочет этого не меньше, чем я. Она давно ждала этого, так пусть теперь сама обхватит меня за бедра, и вопьется поцелуем в губы, и повалит на ковер у камина. И мы без всякого стыда будем делать друг с другом то, чего хотели уже несколько лет. Потому что это такое удовольствие, это самое острое, жгучее наслаждение, которое дано испытать человеку....
   Но почему со стороны это выглядит так грязно? Куда девались восторг, изумление, парение в небесах в тот краткий момент? Только животная похоть движений, всхрапывание и рычание, как у случающегося скота. Только стиснутая жадными пальцами голая плоть, которую и без того созерцать бывает неприятно.... Почему у меня самого, только что причастившегося райской благодати, зрелище чужого счастья вызывает отвращение?
   Кто захотел этого? Тот, кто сам же и создал нас такими? Почему он наказывает за нарушение запретов? Зная, что перед соблазном все равно не устоять. Зная, как коротка человеческая жизнь. И что без ЭТОГО она превращается в высохшую пустыню...
   Спрашивать бесполезно. Между нами стена. Презрительно хмыкнув, она в сопровождении отца и горничных выходит на крыльцо. И мне остается только проводить ее взглядом.
- Удачи... Элизабет.

+1

2

:flag:  :flag:  :flag: Классно!!! особенно "Опус первый. Он и я"!!! только так со слешерами!!!  :crazyfun:

0

3

а "зачем" - это уже из другой оперы... но тоже шикарно, впрочем, как и "посиди  и подумай", "как я был марти сью"  :cool: продолжение ведь будет?  :flirt:

0

4

Спасибо. Постараюсь... :)

0

5

:cool: Мне очень понравилось!! Особенно "Зачем". Так чувственно и душевно... :flirt:
Айзик, с нетерпением жду продолжения :jumping:

0

6

Язык улицы.

Я вырос среди них. Но все же я не один из них.
И дело не в том, что я умею читать и писать. Вот мистер Браун тоже умеет, иначе как вести дела. Не в том, что обучен танцевать - многие наши записные франты в кабачке танцуют лучше меня. И даже не в том, что несколько лет я ежедневно бывал в доме губернатора и виделся в мисс Суонн, пока мы оба не выросли настолько, что это начало становиться неприличным. Мне есть с чем сравнивать, но я не стыжусь своего положения.
Люди, которые меня окружают... Говорят, они не способны понять то, что понимают образованные джентльмены. Что думают только о своей выгоде. Что грубы и неотесанны. Все это правда.
Беда в том, что это НЕ ВСЯ правда.
Неизвестно еще, что хуже : вежливо здороваться с человеком, а когда уйдет, смеяться над его манерами и выговором, -  или прямо сказать ему то же самое в лицо. Я бы предпочел второе, особенно после того случая, как... ладно, я не об этом.
Лучше, если женщина открыто заявляет: пошел вон, меня от тебя воротит, а не лепечет что-то о неотложных делах, пряча при этом глаза. И так далее.
Люди, которые меня окружают, мало понимают в красоте. Потому что у них своя. Другая. Но они не смеются над губернатором и его гостями из-за того, какие разговоры те ведут между собой и под какую музыку танцуют. Им все равно.
Разница между ними и джентльменами - в том, что джентльмены умеют говорить о себе.
Улица этого не может. Хотя и ей есть что сказать. Я знаю это потому, что стою чуть в стороне.
Я чужой в том доме, куда временами отношу заказы, надев лучшее платье и начистив башмаки. Но и там, где живу, работаю и сижу по вечерам за кружкой пива, я не совсем свой. До поры до времени это незаметно.
Меня уважают, для своих лет я хороший работник. Может быть, со временем мистер Браун возьмет меня в дело. Но ведь речь не об уважении, вот в чем беда. И тут уж ничего не поделаешь.
Я вырос среди них, но смотрю на них со стороны. Этого мне не могут простить.
Но все-таки я не теряю надежды.
Улица не умеет говорить. Но, может быть, когда-нибудь я смогу сказать за нее...

+1

7

Отец

Не могу сказать, что не помню его в лицо - когда мы виделись в последний раз, я был уже большим. Но мать никогда не говорила о нем, и мне запрещала. Видимо, она думала, что если о чем-то не говоришь, то этого как бы и не существует. Наверное, она действительно очень любила его - потому и не смогла простить.
Простить не за то, что он оставил нас без средств - жили мы тяжело, но вполне сносно, во всяком случае не хуже других. И я рано начал зарабатывать, так что бедствовать нам все-таки не пришлось.
И не за то, что я рос полусиротой. Если уж на то пошло, в этом была даже хорошая сторона - я быстро повзрослел, просто другого выхода не было. Потерпев поражение в драке, мои сверстники еще бегали жаловаться родителям, а я уже мог сам постоять за себя. Так что выходит, чему-то он меня все-таки научил.
Дело в другом. Мне не для кого было стараться, кроме самого себя. Мать - это мать, и лет с шести ее одобрения становится недостаточно. Не знаю, как с девчонками, но мальчику в этом возрасте нужно обязательно, чтобы его усердие заметил отец. Маленьким я, бывало, очень гордился, что могу помочь матери, вбить гвоздь, наколоть щепок для очага, натаскать воды. Мне казалось, что благодаря этому отцовское отсустсвие в доме не так заметно. А потом, лет в десять, наконец понял, что при всем желании не смогу заменить ей отца. Именно тогда я и дал клятву - когда вырасту, обязательно разыскать его и вернуть домой.
А еще через два года я похоронил ее и остался один. И выходило, что теперь опять не для кого стараться - матери он был больше не нужен, а сам-то я давно стал взрослым. Но нужно было что-то делать, как-то продолжать жить, и я подумал, что, может быть, все-таки стоит попытаться выполнить свое обещание - хотя бы для самого себя. Раз уж больше у меня никого не осталось.
Сейчас я уже почти перестал надеяться на это - слишком много прошло времени. Я действительно стал взрослым, большим и сильным, как хотел когда-то. И, видимо, поумнел. Если уж за десять лет наши пути ни разу не пересеклись - значит, отец действительно ОЧЕНЬ далеко.
Единственное, что я еще могу сделать - это завести собственную семью, самому стать отцом - и сделать все для того, чтобы мой сын никогда не испытал того, что выпало мне на долю. Но та единственная девушка, которую я хотел бы назвать своей, видимо, не суждена мне. Невероятным стечением обстоятельств мне удалось добиться ее. Но назначенная свадьба не состоялась, моя любимая за решеткой, ей опять грозит смерть, и опять спасти ее, кроме меня, некому. Я чувствую, что Джек, как и в прошлый раз, хочет меня обмануть, но выбора у меня нет. Я покидаю борт "Жемчужины". Джек дал мне тряпицу с изображением ключа, шлюпку и указал ориентир - полузатонувший корабль невдалеке.
Я отправляюсь туда. Я должен хотя бы попытаться. Если понадобится, пойду по трупам. Если понадобится - умру.
Жаль только, что в этом случае я так больше и не увижу своего отца.

0

8

:cool:
здорово!!!

0

9

Знакомство

... И вот теперь, на этом чудовищном пловучем паноптикуме, полном жутких уродов, когда-то бывших людьми, под проливным дождем, как назло бьющим прямо в лицо, мы вытягиваем таль, жесткий от соли и наполовину перетертый от старости. Пушка медленно, рывками, ползет вверх, опасно раскачиваясь над головой.
- Таль закрепить, скорее, мистер Тернер!
Не успев сообразить, что я никому здесь не называл своего имени, да и не по чину боцману именовать меня "мистер", я срываюсь с места и бегу выполнять приказ. Все равно ведь ясно, что это ко мне, к кому же еще? Со мной такое бывает - сперва сделаю, потом думаю. Вот и теперь...
Но таль перехватывает другой матрос, старый, сутулый, длинные слипшиеся космы из-под платка. Пытается вырвать веревку, да еще и отталкивает. Да вижу я, что ты старше и опытнее, но приказано-то мне! Спятил ты, что ли, нашел время для амбиций, ведь шторм, ветер, пушка же сейчас сорвется, что ж ты делаешь...
- Эй, не мешай! Отвали, парень!
И вдруг застыл, вглядываясь, охнул, пальцы, держащие таль, ослабли. И за секунду до того, как меня рвануло назад, сбивая с ног, и поволокло спиной по палубе, я успел разглядеть его получше. Лицо страшное, наполовину заросшее какой-то дрянью, но все-таки человеческое. И живые, тоскливые глаза, почему-то уставившиеся прямо в мои...
Но додумать до конца не получилось. Не успел я коснуться палубы, как меня с двух сторон подхватили подмышки и поволокли к мачте. И вот я стою беспомощный, и краска заливает лицо, потому что такое мне предстоит впервые... Вырываться и возражать бесполезно, остается стиснуть зубы и молиться, чтобы все поскорее закончилось.
- Мой сын... он мой сын.
Вот тут я не выдержал и обернулся. Это жутковатое существо, лишь отдаленно похожее на человека, со страшным, бледным лицом двухдневного покойника, изуродованным полипами и ракушками, с вросшей в правый висок морской звездой... и есть мой отец. В руках у него живая, шевелящаяся, как и все на этом корабле, длинная плеть.
Две пары рук сдернули с меня жилетку, разорвали рубаху и закинули на плечи. Я стою к мачте лицом, схваченный за руки, полуголый, и дождь поливает мою напрягшуюся в ожидании спину.
Сейчас мы познакомимся.

+1

10

БЛАЖЕННЫЙ УЗНИК
(взгляд со стороны)

... Тем вечером мой автор пригласил меня к себе домой. Не хотелось обременять его, но так как ночевать мне, новоявленному герою, было еще негде, пришлось согласиться.
И вот после совместного ужина я тихонько сижу на диване (слово знакомое, и вещь знакомая, хотя и не похожа на то, к чему я привык) и молча наблюдаю за его "погружением".
Так он это называет. Со стороны это выглядит странно - он сидит перед невысоким столиком в непривычном кресле на одной ножке (определить материал мне так и не удалось) - и завороженно смотрит на плоскую прямоугольную поверхность в тонкой серебристой рамке. Похоже на картину, только там все живое.
Там - его вторая жизнь. Маленький мир. Он мне уже рассказывал, и я даже кое-что понял.
Там он может быть кем угодно. Может выбрать себе любое ремесло, наружность, возраст, даже пол. Захоти он выдать себя за женщину - никто никогда об этом не узнает.
Правда, выбранному придется соответствовать. Если назвался человеколюбцем - изволь заботиться о ближнем, не слишком громко ругаясь в его адрес. Стал Гераклом - будь любезен совершать подвиги и терпеть лишения. И даже покорно сидеть за прялкой, облаченный в женское платье. Иначе не будет достоверности.
И будь готов к тому, что душу все равно не спрячешь. Проницательный собеседник разглядит все твои слабости и пороки под любой маской. Некоторым это времяпрепровождение даже нравится. Ловцы человеков.
А наиболее искушенный "ныряльщик" может полностью или почти полностью вычислить, кто ты есть на самом деле. Пятнадцатилетняя девочка, изображающая блестящую светскую львицу, будет выглядеть в глазах окружающих просто нелепо. Мальчик, взявший на себя роль опытного сердцееда, но не знающий, с какой стороны подойти к женщине, сам ощутит неубедительность своих попыток. А лицемер, поучающий ближнего "для его же блага", рискует получить довольно ощутимый отпор. Как и в жизни, впрочем.
Этот маленький мир - точное отражение нашего. Ничего нового здесь не изобретено. И лучше все-таки вести себя в нем по-человечески - просто затем, чтобы самому же потом не было стыдно.
Сидящий передо мной человек счастлив. То, чем его обделила жизнь, он восполняет здесь. Он, наверное, даже не чувствует своей несвободы. Но ослепни навек этот светящийся плоский экран, похожий на каминный - и что останется от его жизни?
Я никогда не спрошу его об этом. Может быть, когда-нибудь и меня потянет в этот маленький  мир.
Главное - не забывать, что рождены мы все-таки для мира большого. Того, что был сотворен Главным Мастером в первую очередь.
А этот, маленький - только во вторую...

+1

Похожие темы


Вы здесь » "Черная Жемчужина" » Проза » Собрание сочинений Уильяма Тернера-младшего